"На ощупь" 28 часть

[TWind]

Автор: TanyaWind
Бета: А нету беты...
Название: На ощупь
Вычитка: не вычитано
Пейринг: Россия/Англия, Америка, Канада, Франция намек на Америка/Канада и Америка/Россия
Рейтинг: NC-17
Жанр: Слеш (яой), Романтика, Ангст, POV
Дисклеймер: я не я, и трава не моя...
Саммари: Вспышки чувств, авиакатастрофу, драки, побеги, похищения, коварные планы и погони... Сколько испытаний смогут выдержать Иван и Артур на пути к своему счастью? И имеют ли они вообще право на счастье?
От автора: Фанф изначально расчитывался на 3-4 главы, но потом все как-то завертелось-закрутилось, и я не смогла удержаться от того, чтобы засунуть персонажей в поломасштабное приключение))
Предупреждение: ООС



Прим. автора:
Ну все, уж это точно будет последняя глава! …А. Нет. Показалось.

---
Зарево взрыва, казалось, на какое-то мгновение затмило само солнце. Здания осыпались как песочные замки, а стекла, рассыпаясь мелкой крошкой, сверкали в лучах рассвета.
И вроде бы должно быть жаль, но никто даже не вздохнул, словно все это случалось не в первый раз. Хотя, может быть, так оно и было.
Ветер ерошил наши волосы, так как мы сидели в открытом кузове грузовика, и немного отдавал бетонной пылью от разрушенных зданий. Я сидел напротив Брагинского, но старался не сталкиваться с ним взглядом – слишком тяжело мне было думать о моменте расставания. Поэтому я делал вид, что мне крайне интересны руины полицейской базы. Ваня тоже не смотрел на меня, возможно, по тем же самым причинам.
Тут наша машина неожиданно затормозила. Мы услышали голос капитана:
- Ну, что ж… - кашлянул он. – Тут наши пути расходятся, мистер Керкленд. Уверены, что не желаете отправиться с нами?
Я тяжело втянул полные легкие воздуха:
- Уверен. Спасибо вам за все и… прощайте?
- Что вы, - неожиданно улыбнулся мужчина. – Мы непременно еще увидимся. Так что не сбрасывайте нас со счетов, ха-ха.
- Как скажете, - в ответ улыбнулся я, после чего мы с Брагинским слезли с кузова. – Был рад познакомиться.
Грузовик выпустил в воздух темный пар, загудел и тронулся с места, быстро набирая скорость. А я и Иван остались одни, в пустом поле, посреди пыльной дороги, провожая взглядом колонну камуфлированных машин.
Спустя несколько секунд Брагинский, легко улыбнувшись, положил руку мне на плечо:
- Это было… захватывающе, - и пусть в его голосе явно была усталость, в нем не было и капли злости. – Однако, в следующий раз ты поедешь ко мне. Там у меня поспокойней будет… Ладно?
Я слегка пожал плечами. И не смотря на то, что следующая наша встреча состоится, скорее всего, не раньше, чем через полвека, я кивнул:
- Хорошо.
Постояв посреди голого поля еще немного, мы двинулись в сторону горящей базы. В конце концов, вертолеты разведки и ФСБ прибудут именно туда, а заставлять людей ждать, с нашей стороны было бы некрасиво, не правда ли?
Добравшись до места, мы сели на большой, пыльный обломок здания, похожий на диван странной формы. Я устало положил голову на плечо Ивана, на что он мягко приобнял меня, нежно притягивая к себе. От тоски мне хотелось остановить собственное сердце, ибо болело оно просто нестерпимо, но надежда на встречу, пусть и через много лет, давала мне стимул.
- Я буду скучать, - не зная, зачем, сказал я, сжимая руку Вани в своей. Просто тишина становилась очень уж гнетущей.
Россия чуть повернулся и коснулся губами моих волос. Я заметил, что ему нравиться этот жест, потому не стал мешать, прислушиваясь к собственным ощущениям – меня успокаивало теплое дыхание, чуть ерошащее мои непослушные волосы.
- Не нужно… - наконец, шепнул Брагинский. – Не нужно скучать по мне. Живи, как и жил, просто… помни, что где-то там, далеко, есть я. И я помню о тебе. Это же просто…?
Я вздохнул и повернул лицо русского к себе:
- Нет, Ваня. Не просто. И просто уже никогда не будет, - увидев смутившийся взгляд лиловых глаз, я вымученно улыбнулся, игнорируя подступивший к горлу ком. – Я не смогу просто взять и выбросить все это из головы, понимаешь? Это… это словно попытаться забыть о том, что отдал сердце другому человеку. А оно болит, - я приложил ладонь Ивана к своей груди, - чувствуешь? …Ты чувствуешь, как мне больно? – слезы, капля за каплей, стекали вниз, по щекам. Но мне было все равно. И пусть я ненавижу плакать, я плакал, даже не пытаясь спрятать лицо.
Россия скользнул ладонью по моей груди, шее и задержал ее на подбородке, ловя соленые капли.
- Я чувствую… - сказал он, смотря прямо в мое заплаканное лицо. - Но время лечит, Артур. А даже если и не лечит, то хотя бы притупляет боль. И ты можешь сомневаться в этом, убеждать меня в обратном, но… поверь, никто не знает этого лучше меня. Я ждал столько, сколько не ждал никто на этой земле.

Я боролся с желанием завыть. Нет, честно. Но меня не хватило даже на нормальный плач – лишь на какие-то сиплые всхлипы и вздохи.
Брагинский погладил меня по мокрой, раскрасневшейся щеке, растирая соленые ручейки по собственным ладоням:
- Артур… Мой Артур… - шепнул он, прежде чем поцеловать меня. Я остервенело сжимал его плечи, упиваясь теплом сильного тела, и самозабвенно работал языком, отвечая на ласку. И даже шум приближающегося вертолета не смог отвлечь меня от этого.
Я умоляюще посмотрел в лицо России, когда он разорвал контакт наших губ и посмотрел на небо:
- Они здесь, Артур…
Я же начал бормотать что-то нечленораздельное, пряча лицо в его груди:
- Нет… нет… я не хочу…
Тут Ваня внимательно посмотрел мне в глаза. Его тон был неожиданно холоден и серьезен:
- Артур, мы обязательно увидимся, я обещаю. Только отпусти сейчас, прошу. Пока они еще не сели, - все мое тело напряглось, словно я олимпийский чемпион и мне остался рывок для мирового рекорда. Но последней каплей перед тем как я выпустил Ивана из своих объятий, были слова… - Я люблю тебя.
Меня словно отбросило от Вани, и я едва успел немного отбежать, прежде чем шум вертолета начал раздаваться прямо над моей головой. Краем глаза я заметил приближающиеся к нам машины ФСБ.
Спустившиеся на веревочных лестницах люди в камуфлированной форме схватили меня за шиворот:
- Артур Керкленд, вы задержаны по специальному распоряжению правительства Великобритании. Вы обвиняетесь в сотрудничестве с вражескими группировками и бандитизме, а так же в политической нестабильности! Вам предписано немедленно сдаться и отправиться с нами, - мужчине приходилось кричать, чтобы перебить шум лопастей вертолета. – Сопротивление лишь усугубит ситуацию, поэтому будьте благоразумны и проследуйте с нами.
Я действительно готов был позволить разведке взять меня под руки и затащить в вертолет, но неожиданно понял, что так и не ответил Брагинскому. Отбиваясь от чужих рук, я хотел рвануть ему навстречу, но военные держали меня железной хваткой:
- Иван!.. – в отчаянии позвал я, протягивая к нему руки. – Ваня!...
Метрах в ста-ста пятидесяти от нас Россия в растерянности смотрел на меня, не решаясь подойти: может, боялся, а, может, не хотел теребить свежие раны и делать мне больнее, но в любом случае, он меня все еще слышал. Поэтому я, по-прежнему не давая военным скрутить себя, с трудом вырвался и подбежал немного ближе:
- Артур, что ты делаешь?! – на лице Вани застыло непонимающее выражение. – Уходи! Уходи сейчас же!
А я зажмурился, вдохнув воздуха в грудь, и крикнул в ответ:
- Я просто хотел сказать… что я тоже тебя люблю!

Да-да, я понимаю, что такие вещи нужно говорить раньше, после того как мы переспали, например. Но, увы, как-то так сложилось, что подобающего признания с конфетами и цветами не вышло - нас то прерывали, то отвлекали, но хоть сейчас-то нужно это сказать, а то нехорошо как-то получается: друг за друга жизнью рисковали, сексом занимались, а с признанием не сложилось.
Услышав это, Брагинский, конечно, на мгновение уступил место чувствам и улыбнулся, но затем вновь нахмурился:
- Это ясно. А теперь уходи!
Я усилием воли содрал глупую улыбку с лица и хотел, было, вернуться, но тут почувствовал, как кто-то из военных повалил меня на землю:
- Я говорил вам не сопротивляться!
От того, что на меня свалился 90-киллограммовый качок, я закашлялся и прохрипел:
- Я понял… кха, понял, только слезь с меня…
Мужчина встал на ноги и, с легкостью подняв меня за загривок, потащил к военным. Тут мимо нас со свистом пронеслась машина ФСБ и резко затормозила прямо перед Ваней. Отдаленно я слышал обрывки русских фраз, смысл которых сводился примерно к тому же, что было сказано мне, только чуть раньше. Брагинский размахивал руками, кричал что-то в ответ, показывал пальцем на руины базы и вертолет. Мужчины, выслушав это, принялись ругаться и спорить, после чего указали на открытую машину. Немного помедлив, Россия кивнул и подошел к двери, но прежде чем зайти, бросил взгляд на меня и улыбнулся - странно, весело, не к месту… однако этого было достаточно, чтобы я улыбнулся ему в ответ.

Сев в вертолет, я скрестил руки на груди и, игнорируя все расспросы, уставился в окно. Теперь, когда меня лишили душевного спокойствия, я возненавидел тех людей, что этому способствовали. Ну неужели нельзя было оставить меня в покое?!
В чем я виноват?!

---
Мы приземлились вечером, однако солнце все еще было высоко, хотя и было скрыто привычной для меня дымкой тумана. Военные бесцеремонно подхватили меня под руки и потащили в здание парламента, где, скорее всего, меня уже с нетерпением ждали.
- Это он! – в один голос воскликнули несколько человек в Большом зале. Вид у них был довольно-таки озадаченный, однако рады они не были в любом случае, и это подтверждалось тем, что когда я поднял на них взгляд, они нахмурились и сжали кулаки.
Да, я знаю, как вы меня ненавидите. И я рад этому как никогда, черт возьми.
Главный Министр напряженно встал с кресла и приблизился ко мне.
- Да, Артур… - начал он, - …такого я от тебя не ожидал… - по залу прошел возбужденный шепот. - Ты хоть понимаешь, во сколько сил и нервов обошлась нам эта твоя выходка?
Я резко поднял голову и твердо произнес:
- Понимаю.
- Ох… ну, неужели оно того стоило?
Вспомнив, что именно «того стоило», я немного смутился, но мой голос по-прежнему не дрогнул:
- Стоило, сэр. Еще как стоило.
- Да? – удивился мужчина. – Ты сбежал из парламента, связался с террористической группировкой, ранил собственных людей и сотрудничал с французами, ради… чего? Ради этого русского неотесанного медведя? Ради низменного сексуального влечения? И это я еще не говорю о том, что оно было вызвано мужчиной! – по залу вновь пробежал шепот. – Черт побери, Артур, если дело действительно в этом, нам было бы проще заказать тебе самых элитных халстеров, а не ловить тебя по всему миру!
Тут мне пришлось прикусить язык, чтобы не сказать лишнего:
- Я похож не того, кто пользуется подобными услугами, сэр?
- Нет, но твое поведение говорит об обратном.
- А вам не кажется, что вы перегибаете палку, сэр?
- Отнюдь. Ты показал себя с самой отвратительной стороны, Артур. Это просто непозволительно. Но больше всего меня поражает… эм… выбор твоего… избранника. Россия! Я удивляюсь - как ты вообще посмел этому северному бескультурному выродку прикасаться к себе?!
А вот тут я не выдержал и, сжав кулаки, гневно посмотрел на министра:
- Да какое вы имеете право оскорблять мой выбор?! Кто позволил вам меня судить?! И с кем я сплю – не вашего ума дело, так что порошу быть поосторожнее в выражениях, сэр, если не хотите возросшего числа самоубийств.
По кабинету в очередной раз пробежался возмущенный гул.
- Что ж… возможно, ты прав. Но все это просто возмутительно, и лично я считаю, что тебя следует изолировать от любых контактов до тех пор, пока ты не осознаешь свою ошибку и не отречешься от связи с персонифицированным воплощением России – Иваном Брагинским, - зал довольным перешептыванием подтвердил это предложение. – Потому что эти… отношения ставят под удар нашу внешнюю политику. Невозможно, чтобы персонифицированные личности «любили» друг друга, не меняя при этом своего общего отношения. Да и вообще, на любовь – в человеческом понимании этого слова - вы просто неспособны. Хоть это ты понимаешь?
Мой голос так и норовил сорваться:
- Вы неправы. Вы абсолютно неправы, сэр. Мы… мы почти ничем не отличаемся от вас.
- Нет, это ты заблуждаешься. Вы не можете «полюбить», вы можете заключать союзы, сотрудничать, торговать, воевать - но не любить. Вот увидишь, Артур, пройдет пара недель и все это забудется, как страшный сон.
Моя холеная выдержка летела ко всем чертям:
- ОТКУДА ВАМ ЗНАТЬ? Вы всего лишь человек! Один из многих миллионов, увиденных мною за долгие века. И вы уйдете. А я останусь. И все будет так, как захочу Я.
Мужчина нервно сглотнул:
- Это мы еще посмотрим. Ты… очень разочаровал меня, Артур.
- О, я очень рад, что разочаровал вас… сэр.
- А сейчас… - он жестом подозвал охранников. – Уведите мистера Керкленда в его апартаменты и перекройте ему любые связи с внешним миром до моего личного распоряжения, - увидев мой гневный взгляд, он лишь ухмыльнулся. – …Я покажу, в какую цену обходится «любовь», таким как ты.
В этот момент я не выдержал: вырвавшись из рук охраны, я со всей силы ударил министра в глаз, от чего тот с грохотом упал на пол. После этого я еще успел ударить его ногой под дых, но сразу после этого охрана уже скрутила мне руки за спиной.
- А я покажу, что делают с такими уродами, как ты!
- ОХРАНА! УВЕСТИ ЕГО! ЗАПЕРЕТЬ!! – проорал мужчина, с трудом поднимаясь на ноги. – Ну все, Керкленд… Я хотел быть с тобой лояльным, но раз так, то ты получишь за свою провинность сполна! Слышишь?! И даже более того! Ты не увидишь его десять… нет, ДВАДЦАТЬ лет!
Да… я все слышал, но решил ничего не говорить. Низко опустив голову, я брел под конвоем охраны.
Оказавшись в родной комнате, я увидел кипы незаполненных бумаг, перерезанные провода телефона и интернета, а так же решетки на окнах. Видимо, эта клетка станет моим пристанищем на ближайшие несколько месяцев, до тех пор, пока таким же не сделают мой настоящий частный дом.

-о0о-

Я мог бы очень долго рассказывать, каким кошмаром для меня обернулись слова министра. Ведь он действительно превратил мою жизнь в ад: больше восьми месяцев меня держали взаперти, не позволяя даже выйти на улицу. Новости о мире я лишь изредка мог узнавать из газет, которые получал от нескольких сердобольных охранников.
Расплата за мою любовь была очень тяжелой. И пусть у меня появилась масса свободного времени, я не знал, на что его потратить… Сначала я пытался следовать совету Вани, отвлечься, дабы не позволить апатии полностью поглотить меня.
За первое время, около двух месяцев, я прочитал всю доступную мне литературу, затем еще месяц играл по вечерам на гитаре, сочинял музыку и пел, а потом… потом я понял, какое страшное на самом деле я получил наказание.
Нет ничего ужаснее, чем остаться наедине со своей тоской, подпитываемой скукой. Из-за нее дни я проводил словно в тумане, а по ночам метался по кровати, не в силах скрыться от кошмаров. Но вот однажды, под рассвет, в очередной раз не сумев уснуть, я подошел к столу, взял в руки карандаш и на чистом листе бумаги размашисто написал: «Я скучаю по тебе».
Как ни странно, но мне стало легче. Я написал еще несколько строк, а затем еще и еще… Я писал о том, что терзало мою душу и путало мысли. Я писал о томящихся во мне чувствах, словно Иван мог мне ответить. Я писал о том, как я хочу вновь увидеть его, пусть мимолетом, пусть всего лишь на миг, но увидеть.
Я описывал мечту.
И каждый раз, когда тоска накатывала на меня с новой силой, я стискивал зубы и садился за стол. Лишь это помогало мне выжить.

А у моей луны лиловый отблеск,
Она одна, средь множества планет,
Люблю прекрасных очертаний оттиск,
…Пусть так, но с нею меня нет.

Меня закрыли за семью замками,
Упрятали под покрывалом тьмы.
И даже легких бликов света лунного,
Совсем с моей не видно стороны.

Но знаю, что однажды развернется все,
Падут замки к ногам безликой тьмы.
И я, расставшись с тяжких цепей путами,
Пойду на свет… На свет моей луны.

Как бы мне хотелось, чтобы в такие моменты Россия меня услышал.
Поэтому иногда, когда желание рассказать о чем-то становилось совершенно невыносимым, я подходил к окну и молился.

…Я молился о своих днях цвета роз.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды под утро ко мне в комнату не вломились двое охранников:
- Мистер Керкленд, вас желает видеть главный министр.
- Это еще зачем? – меланхолично поинтересовался я. Мне совершенно не хотелось видеть этого… человека.
- Он хотел бы обсудить с вами некоторые вопросы, поэтому, будьте добры, приведите себя в порядок. Через час вас будут ждать в Главном зале.
Немного поразмыслив над вариантами ответа, я все же решил, что это мой шанс получить чуть больше свободы.
У меня появился план.
- Хорошо.
Услышав мое согласие, охрана покинула комнату и скрылась за дверью.
---
В зале заседаний стояла крайне напряженная атмосфера. Глаза десятков людей вновь устремились на меня, голодно изучая взглядом. Я старался держать лицо, словно не было этих бесцельно проведенных месяцев.
- Здравствуй, Артур, - поприветствовали меня сидящие за столом. – Как ты себя чувствуешь?
- Спасибо, замечательно, - так же вежливо ответил я, присаживаясь на свободное место.
- Как я посмотрю, наша профилактика пошла тебе на пользу? – сдерживая язвительную ухмылку, спросил главный министр.
- О, несомненно, - улыбнулся я. – И мне хотелось бы узнать, зачем меня пригласили.
- Рад, что ты в столь приятном расположении духа, Артур. Мы пригласили тебя за тем, чтобы узнать, какие выводы из своего наказания ты сделал.
Несколько секунд я молчал.
Черт побери, как же мне хотелось высказать все, что накипело во мне за эти месяцы!
Но вместо этого я лишь скрестил пальцы в надежде на то, что мой план оправдает себя, и нацепил доброжелательную улыбочку:
- Вы были абсолютно правы, сэр.
- О, неужели? – удивился мужчина.
- Да. То, о чем вы говорили, действительно было правдой.
- Хм… освежи-ка мне память, а то я что-то плохо помню…
Я прекрасно знал, что этот тип все помнит, а повторить меня заставляет исключительно ради собственного удовольствия. Но все-таки я сказал:
- Да, конечно. Эта «любовь» оказалась лишь низменным влечением, помутнившим мой здравый рассудок. Я бы хотел извиниться перед вами за свое абсолютно бестактное поведение, сэр. Надеюсь, подобных инцидентов никогда не повториться.
- Боже, колоссальный прогресс налицо! – воскликнул кто-то из зала.
Министр озадаченно потер нос:
- Да… я, право, даже не ожидал, что все пройдет так гладко…
Гладко. Как же.
- Ох, я понял вашу правоту в ту же неделю, сэр! – подначивал я. – Что есть мои глупые желания перед благом целой нации? Ничего!
- Какое откровение. Это очень похвально, Артур, очень похвально… Думаю, в свете этих событий, я бы даже мог позволить тебе переселиться в твой обычный дом. Правда, я все же не разрешу тебе иметь свободный доступ ко всему: интернет и телефонная связь все еще будет проходить цензор. Но ты ведь не против?
- Что вы, сэр, - со всем подвластным мне обаянием, улыбнулся я. – Разумеется, не против. Мне скрывать нечего.
- Отлично, значит, ты можешь собирать свои вещи.
Я встал из-за стола, однако мне все еще казалось, что министр чего-то не договаривает.
- Это все? – поинтересовался я.
- Почти. Я забыл сказать, что через неделю ты должен присутствовать на внеплановой мировой конференции. Американцы опять придумали «гениальнейший план по реформации мировой экономики». Собрание состоится во Франции. Там ты должен присутствовать обязательно.
Я вздрогнул. Значит ли это, что Иван тоже там будет? И если да то…
- Но к тебе будет приставлен охранник. Вдруг этот Россия не осознал все так же быстро, как ты?
От расстройства мне хотелось простонать, но вместо этого пришлось выдавить из себя осточертевшую улыбку:
- Да, конечно, сэр. Это было бы крайне неприятно.
- Ха-ха, великолепно! Вот, теперь я узнаю нашего старого доброго Артура, - милостиво кивнув, он указал мне на дверь. – Что ж… Теперь ты можешь идти.

Всю неделю я не находил себе места. Как мне сплавить охранника? Смогу ли я хоть парой слов перекинуться с Иваном? Или все же лучше передать письмо?
Да-да-да, пожалуй, письмо подойдет. Так я смогу передать его если не сам, то через кого-то.
В день собрания я сел за стол и, переведя очень много бумаги, написал письмо. Таких искренних и сложных писем я еще, наверное, никогда не писал – слишком много несказанных слов, слишком много удушающих чувств…
Запечатав лист в конверт, я лег спать, чтобы хоть немного расслабиться. Ведь следующий день обещает быть тяжелым.

---

Несмотря на то, что в доме Франции было как всегда празднично и помпезно, что-то мня все равно немного настораживало.
- Bonjour, mon cher! Англия, я давно не видел тебя, - наигранно улыбался Бонфуа, стараясь не обращать внимания на громилу, которого ко мне приставили. – Как твои дела?
- Дела достаточно хороши, чтобы я не позволил тебе о них знать, Франция. Однако, возможно, как-нибудь, в другой обстановке…
Намек Франция сразу понял и кивнул:
- Обязательно, Англия. Как скажешь.
После этого он сопроводил меня в зал заседаний и указал на одно из свободных мест.

Итак, собрание уже почти началось, но России нигде не было видно. Я уже изрядно занервничал – может, он тоже под арестом? Или его заставили отречься от отношений со мной? А вдруг он… действительно позволил переубедить себя?
Нет. Нет-нет.
Это же Россия, а он никогда не позволяет другим управлять своим личным мнением. И он скорее удавится, чем будет потакать кому-то. Да…
Однако минуты шли, а он так и не появлялся. Но неожиданно, когда Америка уже шел выступать с докладом, дверь в зал слегка приоткрылась: Иван зашел тихо и, осмотревшись, сел на последнее свободное место.
Я жадно изучал его глазами. Вдруг что-то изменилось? Шарф, светло-русые волосы, безмятежное выражение на лице и усталый взгляд лиловых глаз из-под густых светлых ресниц… все по-прежнему. Я тяжело вздохнул и откинулся на спинку стула из-за невозможности хоть как-то привлечь внимание Брагинского.

…Собрание проходило вяло и безумно скучно, от чего мое желание обратить взгляд русского на себя стало еще более ярко выражено. Но, как ни странно, за все собрание на меня посмотрели уже все… Все. Кроме него.
Я уже нашептывал про себя какие-то заклинания, когда Иван неожиданно повернулся, и мы встретились взглядами.
…Боже, как же я хочу поговорить с тобой.
Россия смотрел на меня вскользь, чтобы не привлечь внимание охранника, что у него получалось просто блестяще.

Таким образом, я едва усидел до конца собрания. Когда присутствующие встали и начали собирать документы, я, с твердым намерением поговорить, направился к России, но неожиданно был схвачен за запястье никем иным, как Америкой:
- Hi, Артур! – улыбнулся он. – Как делишки?
- Хорошо, Америка, хорошо… Только отпусти, я тороплюсь.
Неожиданно я увидел его глаза, взглядом которых он пригвоздил меня к месту:
- Не волнуйся, тебе это совершенно ни к чему.
Я несколько опешил:
- Что ты имеешь в…
Но Джонс тут же перебил меня, обратившись к моему охраннику:
- Хей, парень, не мог бы ты отпустить своего подследственного ненадолго, а то нам нужно парой слов перекинуться… Понимаешь?
Охранник на секунду задумался:
- Ну, приказа о том, чтобы он не разговаривал с Вами, не поступало, так что… ладно. У вас есть двадцать минут. А я как раз пойду выпью кофе…
Как только мужчина отошел от нас, Альфред затащил меня в какой-то темный длинный кабинет, после чего плотно прикрыл за собой дверь. Багровые шторы там были плотно задернуты, и немного пахло пылью.
- Ну и что ты хотел мне сказать? – возмущенно уставившись на него, спросил я.
- Ничего, – усмехнулся Америка. – …Зато он хочет.
Джонс кивнул головой куда-то за мое плечо. Я недовольно обернулся и увидел, что рядом со столом, мягко улыбаясь, стоит…
- …Иван?

Продолжение следует...