Фанфик: "Порочный"

[TWind]

Автор: TanyaWind
Бета: А нету беты...
Название: Порочный
Вычитка: не вычитано
Пейринг: Основной - Россия/Англия; прочие: Америка/Англия; Франция/Англия; Германия/Англия; Япония/Англия; в общем, Все/Англия
Рейтинг: R
Жанр: Слэш (яой), Ангст, ER
Дисклеймер: я не я, и трава не моя...
Саммари: Артур был свободен в сексе и не задумывался о чужих чувствах, но лишь до тех пор, пока не испытал их сам. Warning: Тем, кто любит доброго, милого и чистого Артура, лучше не читать.
От автора:Простите, накипело. Арти же всем нравится, хотя ничего такого в нем нет. Вот из накипевшего и получилось ЭТО О_о
Предупреждение: ООС



- Шлюха! – озлобленный крик заглушает звонкую пощечину. Артур болезненно морщится, но взгляда не поднимает. – А ведь я и не догадывался… не догадывался, какая ты мразь, - слова России сочатся ядом, а кулаки сжимаются с бессильной злобе.
Руки Керкленда привязаны веревкой к спинке кровати, а сам он, слабо поджимая к себе ноги, молча смотрит куда-то в сторону.
- Черт… - зубы Ивана плотно сжимаются, а сам он в гневе расхаживает по отельному номеру. – …Как я мог быть так слеп?! – Россия в один шаг приближается к Англии и грубо хватает его за подбородок. – И сколько у тебя таких же как я?! А? Смотри на меня, мать твою!
От крика британец немного съеживается и испуганно распахивает глаза. Он не знает, что сказать. Он уже итак проклял себя за неосмотрительность, позволив Брагинскому заметить засос на своей шее.
Чужой засос.
- Нет, Иван… я… - слова упорно отказываются выстраиваться в одно логичное предложение. – Прости меня…
- «Прости»?! – возмущение русского невозможно выразить словами. – Ха-ха! Да, действительно, как все просто! «Прости!» Черт возьми, Артур, неужели ты правда считаешь меня таким идиотом? – Англия не отвечает, вновь отвернувшись от пронзительного взгляда аметистовых глаз. Керкленду остается лишь удивляться столь разительной разнице в настроениях Ивана: сейчас даже его голос, обычно мягкий и тихий, звучит подобно раскатам грома, а руки, всегда такие ласковые и теплые, сжимаются добела, до дрожи во всем теле. – Нет уж, Керкленд. Я не могу сделать вид, что ничего не произошло, понимаешь? Я… - Россия нервно провел руками по волосам. – Думаешь, я взвелся так лишь из-за этого синяка? Да, возможно, мне обидно, но кроме этого я получал снимки. Мне присылали их анонимно целых полгода. Снимки с тобой и... черт, да кого там только не было! Но я им не верил, думал, что ты не мог так поступить, что это все подделки, ты ведь у меня такой «правильный» и «честный»… О-ох, какой же я идио-от..! – голос Брагинского сорвался на стон, словно его полоснули ножом. – Как я мог так долго не замечать, что мне грандиозно наставляют рога! И еще какие!
От каждого слова связанный Англия жмурился или вздрагивал, как будто это доставляло ему физическую боль. Неожиданно Брагинский вновь повернул его лицом к себе, ткнув пальцем в багровый след на плече:
- Скажи честно, Англия, кто это тебе оставил? …Альфред? Кику? А может быть Франциск или Людвиг? А? Ну, говори! …Молчишь? Или я перечислил недостаточно кандидатов? – от стыда Керкленд не знал, куда ему податься. – Ах да, я же забыл упомянуть этого недоноска Италию… хм, и еще Китай, с ним ты, кажется, тоже спишь, или…
Больше Англия не выдержал:
- Прошу, Ваня… прекрати… - его голос был сухим и надтреснутым.
Губы Ивана растянулись в нервной ухмылке:
- Ах, прекрати-ить? А что такое, а, Артур? Правда глаза режет? Но, как я уже посмотрел на тех фото, совесть тебя не особо мучала, когда ты перед этими ноги раздвигал, - слова Ивана были подобны огню: обжигали, оставляя болезненные следы. – А как ты их склонял к этому? Заманивал в темный угол, зажимал у стенки и предлагал поехать в отель и перепихнуться? Или оставлял цветы у двери с запиской о том, как ты хочешь, когда и в какой позе? А, Артур?
- Не надо, Ваня… Перестань, отпусти меня…
- Не смей называть меня по имени! – сорвался Брагинский. Он итак с трудом подавлял желание врезать по этому смазливому лицу. Как же Россия ненавидел его в эту минуту! – Ты… ты омерзителен. Мне противно прикасаться к тебе сейчас, а от одной мысли, что того, кого я вижу перед собой, кроме меня трахала еще половина земного шара, мне хочется пойти и снять с себя скальп! Ты шлюха, Артур. Самая настоящая похотливая дрянь.
Керкленду едва удавалось подавить всхлип.

Он… всегда это знал, да. Артур прекрасно помнил тот день, когда решил, что сможет соблазнить всех их. Всех этих наивных идиотов, что не считаются с ним, он виртуозно обманывал одного за другим. Эта грандиозная ложь доставляла Керкленду ни с чем несравнимое удовольствие, ведь ему нравилось играть эти роли. Для каждого своего любовника Англия выбирал новую модель поведения: с кем-то он был ласков и чувственен, с кем-то застенчив и труднодоступен, а с кем-то страстен и агрессивен.

Но вскоре стало ясно, что чувство безнаказанности опьяняло Керкленда и вводило его в еще больший экстаз, чем ощущение в себе чьей-то плоти. Любовников становилось больше и больше, ведь все те, с кем он спал, наивно думали, что Англия им свято верен, чист и непорочен. «Глупцы» - самодовольно размышлял он, перебирая в памяти всех своих партнеров, и гордо смотрел со стороны на ту паутину лжи, в которую он сумел заманить уже очень многих.
То есть смотрел раньше. Раньше, но не сейчас.
Потому что сейчас Россия - Россия, который каждый раз так застенчиво раздевался и, осторожно входя в него, шептал всякие глупости про то, что Артур самый-самый - смотрел на него глазами полными ненависти и разочарования.
Керкленд искренне старался уйти в себя, абстрагироваться от происходящего, но сильная рука Вани, крепко вцепившаяся ему в плечо, не давала этого сделать.
Брагинский грубо, но все-таки достаточно осторожно схватил британца за волосы, заставляя вновь посмотреть себе в глаза:
- Скажи мне, Артур… Остальные тоже говорили, что тебя любят?

В памяти Англии всплыли те случаи, когда просто секс казался чем-то большим. Но лишь казался и не более того. Некоторые его любовники, разумеется, догадывались о том, кем англичанин является на самом деле, некоторые сами занимались чем-то подобным, но вот любовь…
Словам о любви Артур никогда не верил, в принципе. Ведь как можно верить во что-то такое, если сам кормишь каждого из своих партнеров словами «единственный», «любимый» и «только ты», а на следующий день уже отсасываешь в отеле кому-то другому? Невозможно.
Ну, вот Керкленд и не верил.
Но тут в голове всплыли совсем другие воспоминания…

- Ты только посмотри, Артур… - завороженно шептал Брагинский, уставившись на зажжённую свечу рядом с кроватью.
- Что? Я ничего не вижу, - нетерпеливо ответил Англия, слегка ежась на кровати от холода. Ведь он только что разделся, а это был их первый секс при свечах (идея Ивана, кстати).
- Нет-нет, подожди… - продолжил Россия. – Она сейчас вновь появится…
- Кто «она»? – в голосе Керкленда читалось небольшое раздражение. Еще бы – с Брагинским ему удавалось встретиться не так уж и часто, а тот, как идиот, уставился на свечку, словно огня никогда не видел.
- Бабочка… - с придыханием объяснил Ваня. – Красивая… я таких у себя не видел, хотя есть похожие…
- Хм… - Англия подполз к России поближе, всматриваясь в темноту, которую рассеивало пламя.
Иван оказался прав, вскоре к огню вновь подлетела небольшая бабочка, с черными точками на голубых блестящих крыльях, увидев которую, Керкленд улыбнулся.
- Ты знаешь, что это за вид? – спросил он, указав на трепещущие крылышки.
- Нет.
- Это Phengaris Arion… Голубянка Арион. Когда-то она у меня была очень распространена, но сейчас… ее осталось не так уж много, - после этого британец откинулся обратно на подушку, укладываясь поудобнее. – Интересно, как она сюда попала?
- Я не знаю, - улыбнулся Россия, нависая над ним. – Но она очень милая…
- Эй, завязывай, или я могу начать ревновать~ - промурлыкал Керкленд, обнимая Брагинского за плечи.
- К кому? К бабочке? – хихикнул Иван. – Я ведь говорю это лишь потому что она немного напоминает мне тебя… Ты тоже очень легкий, красивый и эфемерный…
Но Артур уже полностью переключился с бабочки на того, кто сейчас делил с ним постель.
Губы находили другие губы, руки переплетались в замок, а тело ныло от всепоглощающего желания. Керкленд жадно принимал ласки, которых ему всегда было мало, а Россия делился нежностью, которую раньше ему некому было отдать. Он целовал стройное тело, пробовал на вкус теплую кожу…

Лишь с ним у Англии все было так нежно и ласково, в отличие от Америки, например.
Альфред всегда был довольно порывист и о желаниях своего партнера вспоминал лишь тогда, когда сам получал разрядку. Керкленду казалось, что он вообще не знает ничего о слове «прелюдия», ведь для этого Джонс был слишком активен. К тому же, верность они друг другу не хранили, и о любви не шло даже речи. Просто регулярный секс. Хотя иногда Альфред даже готовил завтрак, и потом они утром болтали о всяких мелочах.

Так же как с Россией у Артура не было и с Японией.
Знаете, говорят, что японец из любого секса устроит чаепитие. Что ж… это было недалеко от истины. Кику иногда просто доводил Керкленда до белого каления своим отношением к любви. Слишком много глубоких слов, клятв, мелодичных напевов и прочей лабуды, которая к физической любви не имела вообще никакого отношения. Развести Хонду по-быстрому Артуру никогда не удавалось - этот японец был для него слишком сентиментален. Однако, когда дело все-таки доходило до постели, Керкленд тоже не всегда был доволен. Кику без сомнения был очень красив: тонкое гибкое тело, белая кожа, контрастирующая с темными волосами и глубокий голос. Но этого было недостаточно, потому что Япония не проявлял почти никакой активности. А про минет с этим парнем, чей КПД вообще уходил в минус, можно даже не заикаться. Ведь само соитие было для Хонды лишь малой частью всех этих завываний под луной, прогулок по темным рощам и глазением на звездное небо. Поэтому и с Японией полноценной любви как-то не получалось.

Еще одним из регулярных партнеров был Франция. Секс с ним всегда был очень ярким, это правда. Но как может нравиться близость людям, которые цапаются по любым пустякам? Нет, Франция безусловно был галантным ухажером: почти всегда угощал Англию лучшим вином, иногда готовил ужин, а если повезет, то даже делал массаж. Но если у них появлялась хоть малейшая причина поссориться, то она с радостью использовалась. Пару раз они даже расходились, так и не добравшись до постели. В этих случаях Франция очень долго приводил в порядок квартиру, собирая выдранные Артуром клочки собственных волос, а Англия неделю не снимал солнечные очки, пряча ото всех яркий фингал под зеленым глазом. В общем, любовью это тоже было назвать трудно.

Еще был Германия. Ну да, с ним Керкленд тоже сходился раз… несколько, когда хотел чего-то необычного. Хм… а ведь до этого Англии казалось, что Людвиг был не таким извращенцем, каким его выставляли. Ан нет, оно на самом деле так и было - немец очень любил всякие игрушки даже больше чем Франция, и при любой возможности пускал их в ход. Наручники, пробки, электрошокеры, цепи, плети, вибраторы из разного материала, начиная с латекса и заканчивая сталью. Особенно запомнился тот случай, когда эта игрушка была полностью сделана из белого шоколада, потому что потом британцу пришлось еще долго избегать упоминаний об этом лакомстве. Но и у этих отношений был изъян – Германия любил кое-кого другого, и пара ночей с Керклендом не могли этого изменить. Хотя Артур и не жаловался, ведь Людвиг вряд ли бы подошел на роль благоверного.

Еще была одна ночь с Китаем, несколько ночей с кем-то из скандинавов, несколько с кем-то из европейцев и пара поцелуев с Италией (большего с Феличиано Артур себе позволить не мог, не получив после этого от немца). Все это было приятно, профессионально и не зацепило. При этом большинство его любовников, кроме Германии и Франции, не догадывались о настоящем количестве тех, с кем Англия «разделил» постель.

А вот Россия…

Иван попал в сети Артура не так давно.
Просто однажды Керкленд подумал, что неплохо было бы завести нового любовника, который не будет знать или даже догадываться о его похождениях и будет верить, действительно верить в то, что Англия его любит. Было интересно узнать, как это… когда занятия сексом не просто так, из-за галочки, а по-настоящему. Хотя бы для одного из них.
Россия был идеальным кандидатом, если не брать во внимание его небольшие отклонения в психике. Он высокий, красивый, внимательный и, что самое главное, одинокий, настрадавшийся от жизни человек. Неудивительно, что Брагинский так быстро попался на удочку. Пара месяцев свиданий, цветов, конфет и искусного вранья про то, как сердце рвется из груди – и вуаля! – Ваня уже приручен.
Поэтому Керкленд не особо задумывался, почему все так легко получилось: может, Россия сильно истосковался по ласке, а может… нет, второй вариант Англия даже не рассматривал, потому что в настоящую любовь, как было сказано выше, не верил.

Но с каждой новой встречей, с каждым словом или поцелуем в душе англичанина происходило что-то странное. Нет, любовников меньше не стало, слишком приятно было чувство безнаказанной лжи, но все-таки… Смотря в счастливые аметистовые глаза, Артур улыбался, хотя теперь на самом деле хотелось хорошенько самому себе врезать. Брагинский стал единственным, кого Керкленду не хотелось обманывать. Хотелось лишь дарить ему то, в чем он так нуждался – возможность любить и получать взаимность. А это было не сложно.
Но с каждым разом Керкленд все чаще и чаще, задумывался над тем, что за взаимность Иван получает от него? Чем были те слова, что он тихо шептал России на ухо, перед тем, как тот засыпал? Чем были прикосновения к его горячему телу и объятья? Чем…?
В том, что Брагинский был искренен в своих чувствах, Англия не сомневался, а вот в неискренности своих… с каждой минутой уверенность в контроле над ситуацией безвозвратно ускользала от Артура. С каждым разом ему все тяжелее было убеждать себя в том, что он в любой момент может бросить Ивана, оставить, посмеяться и уйти к кому-то еще.

Но тем утром, когда они накануне видели бабочку, Артур проснулся от прохладного сквозняка. Он встал, закрыл форточку и, улыбнувшись, бросил взгляд на Ваню, все еще мирно сопящего и так по-детски обнимающего подушку. Желая прикоснуться к растрепанным светлым прядям, он случайно заметил на прикроватном столике ту самую бабочку. Мертвую. Ее тоненькие крылья обгорели, и опаленное тельце осталось лежать рядом с огарком свечи. Внезапно это привело англичанина в неописуемый ужас.
…ведь он… и в самом деле как эта бабочка…
Он так же безумно жаждал прикоснуться к любви так, чтобы не лишиться свободы, но это еще никому не удавалось.
Он уже сгорел.
И за его спиной лишь пепел сожжённых воспоминаний.

Именно в тот день Англия понял, что это не Россия зависим от него… а он от России.

- Так скажи мне, Артур… - прошептал Ваня, - …я для тебя такой же, как они? Им ты тоже говорил, что любишь?..
Керкленд затравленно опустил голову и тихо, едва слышно, произнес:
- Нет.
От этого ответа Брагинский вздрогнул и вновь заставил британца посмотреть себе в глаза:
- Тогда почему?! Почему ты… продолжаешь встречаться с ними? Если вы не любите друг друга? И скольких еще ты обманываешь?
- Многих, Иван… - честно признался Англия. – Но моих мотивов ты все равно не поймешь, ведь ты… другой, совсем не такой, как я или кто-то еще…
- Так объясни мне! Я хочу знать причину, по которой ты все ЭТО делаешь.
- Это моя маленькая месть, Иван. Месть всему миру, который я когда-то давно держал под каблуком. Да… внутри я понимаю, что так нельзя, что это ничего мне не даст, но знать, что я могу причинить боль в любую минуту – это… непередаваемое чувство.
Россия несколько опешил.
- То есть ты и мне хотел… сделать больно?
В этот момент Керкленд резко дернулся, так, что спинка кровати жалобно скрипнула:
- Нет, Ваня! Это… не так, - поймав недоверчивый взгляд, он прикрыл глаза. - То есть было так… Сначала. Но потом я понял, что ты другой, что с тобой нельзя обращаться так же, как с ними, потому как только рядом с тобой мне… спокойно? Да, наверное… Спокойно…
На какое-то мгновение Брагинский задумался, но потом тяжело вздохнул.
- Но это не мешало тебе встречаться с другими, верно?
Выдержка Артура, наконец, пала, и он вновь попробовал освободиться: выгибался, тянул веревки, заставляя их сильнее впиваться в запястья.
- Иван, прости меня! Я поступил подло, я знаю! Но ты должен простить!..
- Должен? – перебил Россия. – И почему же?
- Потому что я… я тебя люблю…
Пару секунд Иван молчал, внимательно рассматривая того, кто сейчас перед ним находился, а затем…
- Нет, Артур. Я тебе больше… не верю, - и хотя голос был холоден как лед, глаза предательски блестели от влаги. Он действительно хотел поверить.
Но не мог.
По крайней мере, не сейчас.

В следующее мгновение в его руках сверкает нож – и веревки с тихим треском рвутся, освобождая англичанина их своих пут.
- Иван… - Керкленд сперва изумляется, а потом с искренним непониманием смотрит на Брагинского. – Я действительно…
Но, не позволив договорить, Россия жестом потребовал британца замолчать.
- Не говори ничего, Артур, - мягкий голос надтреснут, а в глазах болезненная тоска. – Я устал и… хочу покоя.
Иван поправил шарф и сделал шаг к двери. Англия же растерянно смотрел на все это сидя на кровати, и не мог понять – значит ли это, что между ними все кончено?

Нет-нет, не уходи, останься! Накричи на меня, избей, но только не уходи! Я не могу спокойно смотреть на то, как ты уходишь! Ведь ты так и не сказал, что теперь будет со мной… с нами…
И… я не хочу быть виноватым перед тобой, даже если ты меня ненавидишь…

Россия замирает на вдохе, когда слышит робкий шепот:
- Постой, пожалуйста… - убедившись, что Брагинский остановился, Керкленд продолжил, не поднимая на него взгляда. - Скажи, ты… когда-нибудь простишь меня?
Не оборачиваясь, Иван пару секунд молчал, а потом ответил:
- Это зависит не от меня.
- Но… тогда от кого? – тлеющий огонек в душе Керкленда словно получил шанс вновь разгореться в пламя.
- Ты сам знаешь, Артур.
На этих словах половицы под ногами России скрипнули, хлопнула входная дверь, а Англия, наконец, поднял взгляд от пола. В изумрудных глазах уже не было слез. В них была лишь… усталость.

Ты сам знаешь, кто властен над тем, что ты делаешь, Артур.
Это он виноват в том, что уже произошло.
И он же знает, что нужно сделать, чтобы все повернулось вспять.

Ведь этот человек – ты сам.

После этого Керкленд, пошатываясь, подходит к окну и смотрит на залитую солнцем улицу, прекрасно понимая, что когда он выйдет из этого номера его жизнь уже никогда не будет прежней.